`
В течение ста лет, с середины 15 века до середины 16 века, на северо-востоке Руси Москва завершила процесс «собирания» русских земель под свою руку. Московское княжество превратилось в Российское государство, которое во весь голос заявило о своих великодержавных претензиях не только на политическое верховенство в восточной Европе, но также на русские земли, находившиеся под властью великого князя литовского. Именно в эти годы в московской правящей и интеллектуальной элите постепенно укрепляется мысль, что Москва должна унаследовать имперский статус от распавшейся Орды и павшей под натиском турок-османов Византийской империи.
Естественно, что все эти достижения и планы на будущее не могли быть реализованы, если не были бы подкреплены мощной военной силой. Не случайно именно на эти годы приходится стремительная эволюция армии Московского княжества. Само возникновение стрелецкого войска и вообще пехоты, вооруженной огнестрельным оружием, стало возможным в связи с распространением на Руси огнестрельного оружия. Здесь оно появилось несколько позднее, чем на Западе. Первые свидетельства о применении артиллерии в европейских войнах относятся к 1326-1331 гг. На Руси первое упоминание об использовании артиллерии относится к 1382 г., когда защитники Москвы обстреляли боевые порядки осадившей город армии хана Тохтамыша. В конце 14 века и в 15 веке, в силу своего несовершенства артиллерия использовалась главным образом только при обороне крепостей от ордынцев, татар и литовцев. Первый отмеченный в источниках случай применения артиллерии в наступательных операциях относится только к 1463 г., когда псковско-московская рать безуспешно осаждала ливонский городок Нейгаузен. Вне всякого сомнения, это было связано с крайним несовершенством первых артиллерийских орудий и связанной с этим примитивной тактики их использования.
На западе в 15 веке происходит своего рода прорыв в артиллерийском деле. Совершенствуется рецептура пороха, практически приблизившаяся к идеальной, для улучшения эффективности в 20 – 30-х гг. 15 века порох стали подвергать зернению. Со второй половины 15 века пушки начинают все чаще изготавливать путем литья и устанавливать на колесный лафет, причем не только для транспортировки, но и для стрельбы. Появившиеся в конце 14 века ручные кулеврины (именуемые иногда еще как ручницы) в последней четверти 15 века получают намного большее распространение, чем прежде. Они все чаще используются не только во время осад, но и в полевых сражениях, особенно во время Бургундских войн и многочисленных сражений итальянских кондотьеров. Дальнейшее их усовершенствование привело к появлению первых, пока еще чрезвычайно примитивных аркебуз и фитильных замков. Это случилось в конце 15 века.
Введение в повседневную военную практику европейских армий огнестрельного оружия и его широкое распространение во второй половине 15 - первой половине 16 вв. имело для развития военного дела огромное значение. Его использование стало началом новой военной революции, имевшей колоссальное значение для последующего хода мировой истории. Если до конца 14 века военное дело Востока в целом опережало в развитии военное дело Запада, то теперь Европа делает скачок и вырывается вперед. Военной революции в Европе предшествовал научный и технический переворот, который, в свою очередь, опирался на солидную экономическую и финансовую базу, на многовековую традицию развития как теоретического, так и эмпирического знания, на развитую городскую культуру, тесно связанную с развитым ремеслом и торговлей. Всего этого не было на Востоке, особенно среди кочевников. В соревновании военных систем Восток начал терпеть одно поражение от Запада за другим.
Превращение России в «пороховую империю», овладение огнестрельным оружием было составной и главной частью этой модернизации, а создание стрелецкого войска – необходимым ее компонентом. Правда, процесс внедрения огнестрельного оружия в повседневную практику средневековых русских армий несколько затянулся. Но это и неудивительно, учитывая существовавшую в то время оторванность Руси от Европы, ее практическую изоляцию от общеевропейских исторических процессов и противодействие ортодоксальной православной церкви расширению контактов с иноплеменниками. Однако по мере ослабления зависимости от Орды эта изоляция постепенно ослабевала, и при Иване III она в значительной степени оказалась преодолена, поскольку выход из этого положения отвечал интересам растущего молодого Российского государства.
Разрушение барьера, возникшего между Европой и Русью после подчинения большей части русских княжеств Ордой, шло с обеих сторон. И Иван III был заинтересован в развитии связей с Европой, и Европа, особенно Германия, заинтересовалась Россией. Взаимный интерес к установлению контактов между двумя мирами был обусловлен вполне прозаическими причинами. Русские желали получить от европейцев отсутствующие у них товары и знания, а Запад интересовала потенциальная возможность использовать молодое Российское государство в достижении своих внешнеполитических планов.
Что больше всего интересовало Запад, в особенности Германскую империю, в России? Ответ на этот вопрос нужно искать в событиях середины 15 века. Более или менее благополучно пережив угрозу татарского вторжения в начале 40-х гг. 13 века, европейцы на время забыли о восточной угрозе, хотя эта угроза никуда не исчезла. Более того, она постепенно приобрела еще более грозные очертания. Вторжение татар изменило расстановку сил на Ближнем Востоке и в Малой Азии, чем воспользовались турки-османы. Мало кому известное тюркское племя, к середине 14 века превратилось в весьма серьезного противника. Под ударами османов территория пришедшей в полный упадок Византийской империи стремительно сокращалась, турки укрепились на Балканах, расширяя шаг за шагом свои владения. К концу 14 века под их властью оказалась большая часть владений византийского императора, пала Сербия и Болгария. Предпринятый европейцами крестовый поход в 1396 г. полностью провалился. В битве под Никополем султан Баязид наголову разгромил крестоносное войско. Успешное продвижение османов было остановлено на время Тамерланом, который в битве при Анкаре в 1402 г. уничтожил войско Баязида, а его самого взял в плен.
Европа на время получила передышку, но не прошло и полвека, как ситуация снова обострилась. В 1453 г. османы взяли Константинополь, а потом подчинили себе и остатки империи. Их армии вторгаются на территорию Венгрии, угрожают владениям Германской империи и Венеции, османские пираты бороздят Средиземное море. Император, папа, венецианские дожи пытаются найти союзников для борьбы с османами везде, где только можно – даже к хану Ахмату направляется посольство с предложением выступить совместными силами против турок.
Однако хан Ахмат в качестве союзника в походе против турок довольно быстро отпал по причине своей гибели. И вот здесь-то на горизонте возникла фигура Ивана III, могущественного государя, победителя Ахмата и успешно воюющего с Литвой. Мимо такого потенциального помощника Германия, Венеция и папа не могли пройти мимо просто так. Европа, слишком занятая своими внутренними проблемами, не имела достаточно сил для успешного противостояния турецкой угрозе. В Риме, давшем добро на брак Зои Палеолог с московитским великим князем, рассчитывали, что расширение контактов с Европой позволит римской курии не только привлечь московитов к давно планирующемуся крестовому походу против османов, но и втянуть православную Москву во Флорентийскую унию.
Но в планы Ивана III все это, судя по всему, не входило. А вот использовать знания и технику европейцев в собственных интересах для усиления военной мощи своей державы, для того, чтобы успешно бороться с Литвой за южно- и западнорусские земли – ради этого Иван был готов поддерживать с Германией и Италией видимость дружественных отношений.
Широкое внедрение огнестрельного оружия и модернизация русской артиллерии была связана с деятельностью Ивана III. По его указанию в конце 70-х гг. 15 века в Москве была устроена Пушечная изба, а в 1494 г. – пороховой (или, как тогда говорили, «зелейный») двор. В большом количестве он, а потом и его сын Василий приглашали в Россию иностранных военных специалистов, в первую очередь итальянцев и немцев. Помимо приглашения иностранных мастеров производились и закупки огнестрельного оружия и необходимых компонентов для его производства за рубежом, прежде всего в Германии и в Дании, с которыми в конце 15 – начале 16 вв. у Москвы были хорошие отношения.
Ни один более или менее крупный поход не обходился без участия «наряда», особенно если он был связан с осадами крепостей. Так было во время похода на Новгород в 1478 году. Огнестрельное оружие было применено во время знаменитого стояния на реке Угра в 1480 году, и во время похода московской рати на Феллин в 1481 году. Многочисленная артиллерия участвовала в походе Ивана III на Казань в 1482 году, и на Смоленск в 1492 году. В 1506 г. во время похода на Казань в росписи полков русского войска впервые появился «наряд», включавший в себя как пушки, так и пищали. Взятие же Смоленска в 1514 г. и вовсе обошлось без штурма, поскольку мощная бомбардировка города русской артиллерией вынудила литовский гарнизон капитулировать. Но только в походе Ивана III на Новгород в 1478 г., в котором приняла участие псковская рать, можно предположить наличие отрядов стрелков, вооруженных ручным огнестрельным оружием. Псков находился на русском пограничье с Литвой и Ливонией, и псковичи были неплохо осведомлены о новейших достижениях европейской военной техники. Активные же торговые контакты, как Пскова, так и Новгорода с Западом позволяют предположить, что именно здесь и появляются первые образцы ручного огнестрельного оружия.
Нужно было время, что огнестрельное оружие перестало быть диковиной, чтобы оно стало обычной вещью, чтобы появились в достаточном количестве люди, способные владеть им и умело применять его на деле. Во многом благодаря иностранным военным специалистам, которых привлекали на русскую службу Иван III и его сын, этот процесс занял немного времени. Не прошло и десятка лет, как на страницах русских летописей и разрядов появляются отряды пищальников, предшественников знаменитых стрельцов, численностью в несколько сот человек. Такое количество явно свидетельствует о том, что мы имеем дело именно с отрядами стрелков, вооруженных ручными пищалями – русским вариантом западноевропейской аркебузы. Причину такого поворота в отношении к огнестрельному оружию, и в особенности к ручному, надо искать в опыте столкновений с ливонцами и литовцами. По мере поворота России лицом к Западу, военные столкновения с ними становились все более и более частыми, и все чаще и чаще русские воеводы имели дело с ливонскими и литовскими стрелками, вооруженными аркебузами. Неприятельские военачальники с конца 15 века активно привлекали их не только к обороне и осаде крепостей, но и часто выставляли их в поле, не без успеха используя аркебузиров против русской поместной конницы. Активно и достаточно успешно использовал артиллерию и аркебузиров в сражениях против русских магистр Ливонского ордена Вальтер фон Плеттенберг.
Вооруженных аркебузами «желнырей» (так русские летописцы называли польско-литовских солдат – жолнеров) в сражениях начала 16 века использовали против русских и литовские военачальники. Участвовали жолнеры в знаменитом сражении на р. Ведроши в 1500 г., причем несколько сот из них попали в русский плен и оказались потом в нижегородских тюрьмах. Упоминаются литовские «желныри» под 7100 г. в летописном рассказе о походе русской рати под Мстиславль и под Смоленск в 7021 г. и 7022 г. Но если в этих случаях речь шла об обороне городов, в которой принимали участие стрелки, вооруженные гаковницами и аркебузами, то в сражении под Оршей осенью 1514 г. польско-литовские «желныри» отлично зарекомендовали себя в полевом сражении. Эта битва была проиграна русскими во многом именно благодаря успешным действиям литовских аркебузиров. Отличились «желныри» и на русской службе. Меткая стрельба пленных литовских стрелков, выпущенных из нижегородской тюрьмы в 1505 г., помогла отразить внезапный набег казанцев и ногаев на город.
Первоначально пищальники были, скорее всего, именно мастерами-изготовителями огнестрельного оружия и артиллерийской прислугой, причем государство могло пойти на предоставление им определенных налоговых и иных льгот. Впоследствии, по мере накопления опыта обращения с огнестрельным оружием и возникновением необходимости создания отрядов стрелков, оснащенных ручным огнестрельным оружием, правительство прибегло к традиционному набору таких стрелков из числа тяглых посадских людей. Причина такого подхода объясняется, скорее всего, тем, что первые образцы ручных пищалей были примитивны и всадники не могли ими успешно пользоваться. Поэтому первые отряды стрелков были пешими, а в пешем строю традиционно служили посадские люди. Лишь позднее, к середине 16 века, когда выяснилась недостаточная обученность и дисциплинированность собираемых время от времени отрядов пищальников, власти решили придать им более постоянный статус. Так родились стрельцы.
Таким образом, можно предположить, что за более чем 70 лет истории значение термина «пищальники» существенно изменилось. С приданием части из них статуса полурегулярных воинских формирований отделившихся от основной массы ратных «посошных» людей контингент стрелков был назван стрельцами, для отличия их от прежних иррегулярных пищальников. В пользу такого предположения говорит также и тот факт, что, говоря о вооруженных ручными пищалями стрелках, неизвестный автор «Казанского летописца» постоянно именует их не пищальниками, а «огненными стрельцами», причем на страницах этой летописи «огненные стрельцы» появляются уже в 1547 г. Получается, что для автора летописи термины «пищальники» и «стрельцы» фактически были синонимами. Заподозрить же его в незнании сути вопроса никак нельзя, поскольку его труд был создан примерно в середине 60-х гг. 16 века на весьма широкой источниковой базе, включая все ведущие русские летописные своды того времени.
Еще раз подчеркнем, что первоначально, как и на Западе, московские государи стали привлекать к службе в своем войске отряды горожан, способных владеть ручным огнестрельным оружием. Об этом свидетельствует тот факт, что первые известия о крупных отрядах стрелков, вооруженных ручным огнестрельным оружием связаны именно с городами, а конкретно – с Новгородом и Псковом. Очевидно, что это было не случайно. Оба этих города были крупными центрами ремесла и торговли, издавна связанными с Европой прочными экономическими связями, и непосредственно граничащими с владениями Швеции, Ливонии и Литвы, где огнестрельное оружие получило к тому времени широкое распространение. Именно через эти города новинки европейской военной техники поступали в Россию, и именно здесь быстрее всего оно осваивалось. Этого нельзя сказать о городах в других регионах страны. Так, в упомянутой выше обороне Нижнего Новгорода от татар заслуживает внимания небольшая деталь. Нижний Новгород по тем временам был крупным торгово-ремесленным городом с многочисленным посадским населением, имевшим важное стратегическое значение. В 1505 г. в нижегородском кремле уже имелось несколько десятков, если не сотен аркебуз и пищалей, но людей, умевших владеть ими, практически не было, почему воевода и был вынужден выпустить из темниц пленных литовских стрелков и поручить им оборону города от татар.
Впервые отряды пищальников упоминаются в разрядных книгах в 1508 г., когда после получения известия о «приходе литовских людей» Василий III приказал направить к воеводе князю Семену Серебряному в Дорогобуж «з городов пищалников и посошных». Следующее упоминание пищальников относится к 1510 г., когда вместе с Василием III в Псков прибыло 1000 «пищальников казенных», а после того, как государь покинул город, в нем было оставлено 500 пищальников новгородских. Приняли участие пищальники в отражении набега крымских татар в 1512 г., когда Василий III, заблаговременно развернув полки вдоль Угры, приказал «….пищалников и посошных … разделити по полкам, сколко где пригоже быти, на берегу…». 1000 псковских пищальников, «срубленных» с псковских «сох», приняли участие в зимнем смоленском походе 1514 г., причем в летописи упоминались, наряду с псковскими пищальниками, отряды стрелков и из других городов.
Однако, судя по отрывочным свидетельствам, как русских летописей, так и иностранных источников, Василий III не ограничился только лишь набором на время походов отрядов пищальников с тяглецов. При нем были сделаны первые попытки формирования более или менее постоянных отрядов стрелков полностью на государственном содержании, причем как пеших, так и конных. Очевидно, что при их создании московские государи не обошлись без помощи иностранных наемников. Во всяком случае, именно так можно истолковать сообщение летописи о «казенных» пищальниках.
Пищальники неоднократно упоминаются и в последующие годы. Так, они составляли часть гарнизона «украинного городка Гомии» в 1535 г., а в казанском походе 1545 г. новгородцы выставили 2000 пищальников (по 1000 пеших и конных), одетых в однорядки или сермяги, со своими пищалями, порохом, свинцом и провиантом. И впоследствии неоднократно московские власти в случае необходимости прибегали к набору ратных людей, вооруженных ручным огнестрельным оружием, из числа городских и сельских тяглецов. Так, собираясь в поход на Полоцк зимой 1562 г., Иван IV наказывал своим воеводам и дьякам, «…чтоб выбрали людей на конех в саадацех, которые б люди были собою добры и молоды и резвы, из луков и из пищалей стреляти горазды; и на ртах ходить умели, и рты у них были у всех; и наряду б у них было: саадак или тул с луком и с стрелами, да рогатина или сулица, да топорок…». Спустя почти полстолетия, в 1614 г., Михаил Федорович потребовал собрать в Вятской земле ратных людей. В направленной по этому случаю «памяти» дьяку Сергею Москотинцеву говорилось: «...И Сергею, приехав на Вятку, отдели от боярина и воевод князя Ивана Никитича с товарыщи, дьяку Ивану Поздееву и Федору Резанцову отписки, и говорити им, чтобы они собрали на Вятке ратных людей триста человек тотчас, с вогненным и с лучным боем, и рогатины б у них с прапоры были; а были б ратные люди молоды и резвы, и из пищалей бы стреляти были горазды, а старых и недорослей в них не было…».
Однако уровень дисциплинированности и боевой выучки пищальников, набираемых из числа посадских людей, был явно недостаточен, и сами они были слишком малочисленны, чтобы представлять собой внушительную силу. Этому препятствовал, прежде всего, их иррегулярный характер. Отряды стрелков, вооруженных ручным огнестрельным оружием, должны были приобрести более или менее постоянную организацию и регулярно обучаться владению своим оружием. Пищальники нуждались в реорганизации, чтобы успешно противостоять и крымским и ногайским татарам в Поле, и литовцам, и казанцам. Да и в целом политика властей была направлена на протяжении 16 века на то, чтобы четко разграничить несение военной, гражданской служб и тягла, по возможности не смешивая их. Реформа пищальников была неизбежной.
Необходимые предпосылки для этого уже сложились. Выше уже неоднократно отмечалось, что на протяжении первых десятилетий 16 века в Москве уже освоили производство новейших видов огнестрельного оружия, необходимого количества пороха. В войнах и походах начала века был получен и необходимый положительный и отрицательный опыт применения огнестрельного оружия, в том числе и ручного. Высокой была и боеспособность русских воинов, их воинские качества. Иностранцы, наблюдавшие за русскими воинами того времени, в один голос подчеркивали их неприхотливость и способность переносить самые тяжелые лишения.
Эту реформу по праву можно считать одной из наиболее важных среди военных преобразований Ивана IV. Россия сделала еще один большой шаг на пути превращения в «пороховую империю». На смену плохо обученным и организованным, набираемым от случая к случаю отрядам пищальников пришел постоянный корпус пеших стрелков, более или менее единообразно вооруженный и обученный, находившийся на содержании государства. Примечательно, что стрельцы были полностью вооружены огнестрельным оружием. Древковое холодное оружие играло второстепенную роль – и это притом, что в Европе в это время соотношение пикинёров и аркебузиров составляло в лучшем случае 1 к 1. Иван, несомненно, знал о том, что на Западе мушкетеры и аркебузиры в середине 16 века сосуществовали с пикинёрами, которые все еще являлись главной ударной силой европейских армий. Однако он не стал заводить себе этот узкоспециализированный род пехоты. Полезность пикинёров в русских условиях была более чем сомнительна, так как в середине 16 века главным противником русских были татары, а не европейские армии. Против татар глубокие, малоподвижные колонны пикинёров были и бесполезны, и беспомощны. Ни уйти, ни навязать бой татарам они не могли, тогда как татары всегда могли буквально расстрелять пикинёров с дистанции, на которой последние не могли нанести степным наездникам ни малейшего вреда. Даже против польско-литовской конницы 16 века пикинёры были больше обузой, чем необходимым компонентом полевой армии. Их время в России еще не настало.
Создание стрелецкого войска относится к 1550 г., когда на основе уже существовавших разрозненных и плохо организованных отрядов «казенных» и «посошных» пищальников было «выбрано» 3000 человек, сведенных в 6 «статей» по 500 стрелков в каждой. Во главе статей стояли головы – Григорий Желобов Пушешников, дьяк Ржевский, Иван Черемисинов, Василий Прончищев, Федор Дурасов, Яков Бундов. Им были подчинены сотники из детей боярских, пятидесятские и десятские (соответственно этому делились и сами статьи, позднее переименованные в приказы). Для поселения выборным стрельцам в пределах Москвы была отведена специальная слобода – Воробьева. С самого начала стрельцы более или менее регулярно обучались искусству обращения с фитильными пищалями.
Практически сразу после своего появления стрельцы получили боевое крещение. Собирая ратников для похода на Казань в 1552 г., Иван IV включил в его состав своих новоорганизованных «выборных» стрельцов. В ходе осады и штурма Казани стрельцы сыграли важную роль, во многом способствовав успешному завершению кампании и покорению Казанского ханства. После взятия Казани Иван IV оценил достоинства стрельцов, и их число стало быстро расти. Уже в 60-х гг. их было до 8 тыс., а к концу 80-х гг., при наследнике Ивана IV Федоре Иоанновиче – 12 тыс., причем 7 тыс. постоянно проживали в Москве, а 5 тыс. – по городам, неся в них по преимуществу гарнизонную и полицейскую службу. Из числа московских стрельцов 2 тыс. составляли так называемые «стремянные», которые фактически являлись драгунами, т.е. посаженой на коня пехотой. Стрелецкая пехота стала важным составным компонентом московских ратей конца 16 – начала 17 вв. Ни одна серьезная кампания или поход московской рати в годы Ливонской войны или отражение набегов крымских татар на Москву в 60-70-х гг. не обходился без их участия.
Но при всей важности создания стрелецкого войска не стоит их переоценивать. Существенно потеснить и уж тем более заменить поместную конницу стрельцы ни в коем случае не могли, да перед ними и не ставилась такая задача. Несмотря на то, что стрельцы представляли собой грозную силу, тем не менее, бездоспешные, вооруженные слишком медленно стреляющими фитильными пищалями (в лучшем случае стрелец мог сделать один выстрел в минуту), они не могли действовать против конницы с большими шансами на успех. Им было нужно прикрытие, из-за которого они могли поражать неприятеля, прежде всего татарских и литовских наездников, не рискуя быть опрокинутыми в момент перезаряжания пищалей.
В Европе таким прикрытием для стрелков служили пикинёры, но, как было отмечено выше, в степи пикинёры были бесполезны. В отсутствие же пикинёров прикрывать стрельцов могли природные препятствия – складки местности, рощи и леса, либо препятствия искусственные – острожки, шанцы и т.п. Укрывшись за ними, стрельцы могли рассчитывать успешно отразить все атаки неприятеля. Так было, например, в сражении 3-4 июля 1555 г. под Судьбищами, где стрельцы и дети боярские, потерпев поражение от крымчаков, укрылись в дубраве и отстреливались до самого вечера, когда хан, опасаясь подхода свежих русских сил, отступил. Но степная война была слишком скоротечна и непредсказуема, чтобы можно было рассчитывать на то, что татары дадут время русским воеводам ошанцеваться или разместить своих стрелков в природных укрытиях.
Намного более успешно стрельцы действовали при осадах и оборонах крепостей, где у них было время устроить себе необходимые защитные сооружения – окопы, тын, туры. Поэтому можно смело утверждать, что, создавая корпус стрельцов, Иван его советники довольно успешно приспособили европейский опыт создания пехоты к русской реальности. Они не стали слепо копировать европейские военные установления и заводить себе два достаточно узкоспециализированных рода пехоты, ограничившись одним, но наиболее эффективным в конкретных русских условиях. Появление стрелецкого войска стало своеобразным ответом русской военной мысли середины 16 века на растущую эффективность ручного огнестрельного оружия. Стрельцы должны были выступать только как дополнение к поместной коннице, вооруженной главным образом холодным и метательным оружием. Но занять господствующее место в русском войске того времени они еще не могли. Для этого должно было измениться и оружие, и тактика, и противник. Пока же этого не произошло, стрельцы оставались пусть важным и необходимым, но второстепенным компонентом российского войска 16 века. Об этом же говорит и удельный вес стрельцов в русском войске к концу 16 века. К этому времени, по разным оценкам, численность русской армии была от 75 до 110 тыс. человек. Тогда как корпус стрелецкой пехоты насчитывал, как было отмечено выше, всего лишь около 12 тыс. человек, и далеко не все из них могли принимать участие в дальних походах и кампаниях. Тем не менее, важный шаг по пути создания в России армии нового типа был сделан. От пищальников Василия III и стрельцов Ивана IV лежит прямой путь к солдатским полкам Михаила Федоровича и Алексея Михайловича, а от них – к петровским фузелёрам.